Распространенное среди физиков и химиков предположение о том, что нынешняя активизация Т. Д. Лысенко окажет влияние только на биологию, представляется мне ошибочным. Разрешите мне высказать в связи с этим некоторые соображения в надежде на то, что вы, может быть, примете их во внимание и, если найдете сие целесообразным, ознакомите с ними тех, кто вместе с Вами решит, что же сейчас можно и нужно сделать.

В 1948 г. непосредственным объектом деятельности Т. Д. Лысенко являлась генетика. Однако в результате было задержано развитие всей советской биологии. Точно так же сейчас, хотя непосредственным объектом является Биологическое отделение (теперь уже в целом), фактически речь идет о ближайшем будущем естественных наук в нашей стране.

Что касается, в частности, биологии, то не реалистично думать, что возможна, одновременно с восстановлением линии А. И. Опарина на Биологическом отделении, нормальная работа генетических ячеек, непосредственно связанных по своей тематике с задачами физиков и химиков. Существование таких ячеек очень скоро окажется несовместимым с официальными установками Биологического отделения.

Нельзя рассчитывать, по ряду причин, также на то, что большое влияние на дальнейшее развитие окажут практические успехи генетики. Ссылки на сделанное за рубежом всегда имеют нежелательный привкус и, кроме того, все важнейшие факты уже многократно приводились. У нас непосредственную связь с сельским хозяйством после 1948 г. сохранили только те исследователи, которые не подчеркивают отличие применяемых ими методов от рекомендаций Т. Д. Лысенко. Небольшие возможности, появившиеся у генетиков год-два тому назад, особенно принимая во внимание ничтожно малый срок, конечно, были совершенно недостаточными для получения практически важных в сельском хозяйстве результатов. Кроме того, нужно иметь в виду, что и интервал между окончанием войны и 1948 г. был очень мал, и фактически у нас с 1941 г. не появлялось или почти не появлялось молодых генетиков. Между тем за рубежом основные работы часто осуществляются исследователями, первые публикации которых появились в послевоенные годы.

Вообще положение в биологии сейчас создалось такое, что ни практические результаты, полученные исходя из определенных теоретических предпосылок, ни явная несостоятельность практических рекомендаций, основанных на ложной концепции, не являются решающим доводом. Ведь казалось бы, например, что провал обещаний Т. Д. Лысенко (впервые данных им еще в 1937 г.) вывести морозостойкие сорта пшеницы для Сибири или его предложение бороться с сорняками, предупреждая их «порождение», дают достаточно оснований для применения критерия практики при оценке его деятельности.

Я убежден в том, что единственной реальной возможностью является личное (не только письменное) обращение ведущих ученых-естественников страны к первому секретарю ЦК КПСС тов. Н. С. Хрущеву. Если бы такое решение было признано правильным, то обосновать непосредственную заинтересованность физиков и химиков в развитии биологии как условия дальнейшего прогресса в других областях естествознания было бы, мне кажется, нетрудным. Очевидно, что это обоснование должно было бы составить значительную часть и в самом разговоре, и в сопровождающем его документе. То, что касается собственно биологических дел, должно быть, конечно, написано биологами, в частности генетиками.

Есть еще одно обстоятельство, о котором нельзя не сказать,— это необходимость принятия срочных решений. Если В. А. Энгельгардт будет заменен другим лицом, то его преемник несомненно окажет противодействие любой попытке биологов обратиться по этим вопросам в ЦК КПСС. Если сейчас состоится всесоюзное совещание по генетике, то легко предвидеть и его итоги, и его влияние на развитие советской биологии в течение ряда лет.

С искренним уважением

проф. Ю. Оленов

Место:

Ленинград 

Письмо написано от руки на двух листах большого формата. Конверт не сохранился.